Срочное предписание [1984, худ. Г. Метченко] - Сергей Петрович Алексеев

Подсчитал как-то Кривцов, сколько раз обсуждался их проект. Оказалось, семь раз. Вспомнил он поговорку:

— Семь раз отмерь, один раз отрежь.

Переиначил на строительный лад чуть-чуть поговорку: — Семь раз рассчитай, проверь, один раз построй.

Два и пять

— Н-да, — произнёс Филат Сковорода. — Н-да: два и пять!

— Что — два? — спрашивал Серёгин.

— Что — пять? — спрашивал Пинегин.

Серёгин и Пинегин — новички, молодые рабочие, совсем недавно приехали на Турксиб. Филат Сковорода среди тех, кто в числе первых прибыл сюда на стройку.

— Н-да, — повторил задумчиво Сковорода. — Н-да: два и пять.

— Что — два? — снова спросил Серёгин.

— Что — пять? — снова спросил Пинегин.

— Два дня работаем, — сказал Сковорода. — Пять расчищаем снег.

Работы шли на Чокпарском участке Турксиба. Протяжённость участка 173 километра. Самый тяжёлый на этом участке, конечно, участок Чокпарского перевала. Поднялись на пути у Турксиба здесь горы и скалы. Через горы и скалы и надо пробиться железнодорожному полотну.

Работы на Чокпаре начались ещё летом. Взрывали, долбили строители скалы. Готовили под железнодорожный путь выемки среди гор. Затем наступила осень. Задули ветры, пошли дожди. Прошагала осень, пришла зима. Зимы здесь суровые. Морозы — свыше тридцати градусов. Налетают шквальные ветры. Сокрушают всё на своём пути.

Зимой и прибыли на Чокпар Пинегин с Серёгиным.

— Вот так-то, — сказал Сковорода. — Два дня работаем, пять расчищаем снег.

Не поверили вначале Серёгин с Пинегиным. Прибыли они в день ясный, солнечный. Правда морозно. Так ведь на то и зима. Глянешь кругом: горы, обрывы, синь на небе, солнце улыбается. Красота! Даже пропел Пинегин: «Мороз и солнце — день чудесный!»

И вдруг заклубилось небо. Покрылось грозными облаками.

— Начинается. Жди, — произнёс Сковорода.

И действительно. Обрушился снегопад. Затанцевало вокруг. Замело. Закружило. Весь день и всю ночь бушевала метель. Свистело под Чокпаром. Завывало. Зловещим криком людей пугало. Потом успокоилось, стихла буря. Вышли из своих временных жилищ строители. Бело кругом. Глянули Серёгин и Пинегин на выемку, туда, где укладывали полотно. Нет выемки. Занесло её снегом, сравняло с горами.

Подошёл Сковорода, произнёс своё вечное:

— Н-да!

Прав оказался Сковорода. Пять дней расчищали люди от снега выемку. Утрамбовался, слежался снег. Едва поддаётся кирке и лому.

Расчистили строители путь от снега. Снова звучат команды. Снова ложатся на шпалы рельсы.

Проработали день, второй. И снова взревела буря. Снова кружило, бушевало, свистело кругом. Снова разъярённым зверем ветер кругом метался.

Успокоилась буря. Бело кругом. Снова тонны и тонны снега.

Глянул Сковорода, произнёс своё вечное:

— Н-да!

Не остановила людского порыва буря.

Шутят строители:

— На порыв ветра — мы свой трудовой порыв.

Не остановились работы на грозном Чокпаре. Всё дальше и дальше на север идёт дорога.

Курдай

Недалеко от перевала Чокпарского находился перевал Курдайский.

Через Курдайский перевал шли к строителям Турксиба многие важные грузы. Это был цемент, лес, горючее, разное механическое оборудование. Доставляли грузы на автомашинах или гужевым транспортом, то есть на лошадях.

Вот снова машины отправились на перевал. Пять их было. Пять водителей. Пять пассажиров. Один из водителей — новичок.

— Автандил, — представился. — Гурамишвили.

Грузин он, с Кавказа. Впервые двинулся на Курдай.

Забеспокоились другие водители: дорога опасная, не подвёл бы грузин-новичок в пути.

Тронулись в путь машины. А перед тем как тронуться, посмотрел Автандил Гурамишвили на небо, покачал головой:

— Будет в горах гроза.

Смотрят другие: день ясный, безоблачный. Какая ещё гроза!

Однако отъехали они километров десять, только поднялись на первую крутизну, как вдруг набежали тучи. Засверкали молнии. Дождь захлестал, как из пожарных брандспойтов. Рвался в кабины. Стучал по грузам. От страшных ударов грома, казалось, кололось небо.

Остановились машины. Переждали грозу.

Тронулись дальше колонны в путь. А перед тем как тронуться, Автандил вновь посмотрел на небо. Затем на землю.

— Будет на перевале туман, — произнёс Гурамишвили.

Стали подниматься они к перевалу, верно — вошли в туман.

Намучились водители. Пробирались сквозь туман автомобили, как через минное поле. Еле-еле дотянули они до вершины. Остановились. Заночевали.

— Утром будет солнце, — сказал Гурамишвили.

Проснулись утром. Верно — сияет солнце.

Ахнули люди: вот так кудесник Гурамишвили!

Не делал тайн Автандил. Всё объяснилось просто. На Кавказе между городами Кутаиси и Тбилиси есть Сурамский перевал. Как раз в тех местах и родился Гурамишвили. Изучил он с детства повадки гор. Без ошибок определял погоду.

Пригодился опыт ему на Курдае. Стал он лучшим из лучших среди водителей. Старшим ходил в колоннах.

Неприветлив, коварен Курдай. То грозы, то ливни, обвал за обвалом. Нелёгок здесь труд водителей. То лопнули шины, то моторы грузы наверх не вытянули, то и вовсе из строя автомашины вышли.

Ещё хуже на Курдае было зимой. Гудели здесь ветры. Выпадали мощные снегопады. Выше кабин заносило автомобили. Люди обмораживались и замерзали. Бывали случаи, когда застревали здесь на неделю, на две и больше.

Не зря на Турксибе поговорку тогда сложили: «Кто на Курдае не бывал, тот и горя не видал».

Мираж

Возведением железнодорожного полотна на Турксибе занимались Укладочные городки. Было их два — Северный и Южный. Северный — это тот, который тянул железную дорогу от Семипалатинска. Южный тот, который вёл её от станции Луговой.

Сокращённо их называли «укладка». «Укладка» — это целый посёлок на колесах. Состоял каждый Укладочный городок из 46 вагонов. Были здесь вагоны для житья, вагоны-мастерские. Вагоны для разных подсобных нужд: вагон-лавка, вагон-кухня, вагон-пекарня, вагон-баня.

Укладка железнодорожного полотна работа сложная, нелёгкая. Вот как она выглядела в те дни, когда строился Турксиб.

Первая группа рабочих намечала на земляном полотне место, где должны быть уложены шпалы. Вторая на лошадях привозила шпалы. Третья раскладывала их вдоль самого пути. Затем специальная артель грузила на вагонетки рельсы и скрепления. Когда вагонетки с рельсами доходили до конца укладки, грузчиков сменяли новые рабочие — артель «растяжников». Они уже вручную перетаскивали рельсы дальше, вперёд. Тут появлялась новая бригада. Люди на стыках быстро схватывали рельсы накладками и скрепляли их болтами. Потом шла «наживка» — временное крепление пути к шпалам. Затем «рихтовка», то есть точность укладки рельсов ещё раз проверялась. Затем рельсы уже накрепко пришивались костылями к шпалам. Далее шла рихтовка самого пути: засыпался песок и щебень между шпалами, подправлялась сама железнодорожная насыпь.

Усилия многих людей требовала в те годы укладка железнодорожного полотна.

Приехав строить